Теория капитализма по Веберу

М. Вебер, как и В. Зомбарт, исследовал капитализм прежде всего как социокультурный феномен, именно поэтому сравнение их подходов к изучению капитализма может послужить основой для понимания методологических особенностей взглядов Вебера.

И Вебер, и Зомбарт считали западноевропейский капитализм вершиной эволюции человечества, «завершающим этапом прогресса». Однако он представлял для них не только самую совершенную производственную систему, но и особый образ жизнедеятельности с соответствующей специфической мотивацией.

«Совершенно очевидно, — подчеркивал Вебер, — что специфический современный капитализм в значительной степени связан с развитием техники и созданными ею новыми возможностями…

Однако техническое применение научного знания, которое стало решающим фактором в преобразовании жизненного уклада народных масс, возникло благодаря тому, что определенные начинания получали на Западе экономическое поощрение. Это было тесно связано со своеобразием социального устройства западного общества».

Зомбарт исходил из представления о существовании одного-единственного капитализма, в развитом виде являвшегося исключительно особенностью экономической эволюции западной цивилизации.

Свои симпатии он отдает человеку, который руководствуется принципами (экономического) рационализма. По его мнению, причина развития капиталистических отношений, становления нового строя заключалась именно в развитии рационализма, расчета, разума.

Разум для Зомбарта — это «рациональный характер орудий и средств обмена», прежде всего развитие бухгалтерского дела.

Вебер в своем анализе капитализма пошел значительно дальше Зомбарта. Он на базе теории социального действия сформировал основы для принципиально иного взгляда на генезис и динамику капитализма. «Капиталистическим, — пишет М. Вебер, — мы будем называть такое ведение хозяйства, которое основано на ожидании прибыли посредством использования обмена, т. е. мирного (формально) приобретательства.

Там, где существует рациональное стремление к капиталистической прибыли, там соответствующая деятельность ориентирована на учет капитала (Kapitalrechnung). Решающим для всех. типов приобретательства является учет капитала в денежной форме, будь то в виде современной бухгалтерской отчетности, будь то в форме самого примитивного и поверхностного подсчета.

В этом смысле “капитализм” и “капиталистические” предприятия с достаточно рациональным учетом движения капитала существовали во всех культурных странах земного шара — насколько мы можем судить по сохранившимся источникам их хозяйственной жизни: в Китае, Индии, Вавилоне, Египте, в средиземноморских государствах древности, средних веков и нового времени».

Капитализм, по М. Веберу, — это прежде всего сфера социально-экономической деятельности, основанная на ожидании прибыли, занимающая господствующее положение в системе социальных взаимодействий в определенную эпоху.

Он считает, что одним из наиболее влиятельных факторов, определяющих возможность ее господства, является изменение мировоззрения людей на основе трансформации иррационального начала. Эта трансформация проявилась в возникновении и развитии новых форм религии, а именно в появлении протестантской этики, механизм влияния которой на социокультурную и экономическую сферы общества Вебер изложил в своей знаменитой работе «Протестантская этика и дух капитализма» (1904—1905).

Без сомнения, «Протестантская этика…» — наиболее интересная работа Вебера и своеобразный шедевр экономико-социологической литературы. Центральным, как видно, для Вебера является понятие рационализации.

Поэтому Веберу и надо было объяснить, как трансформируется общественное сознание в процессе перехода от традиционного общества к капиталистическому, а общая цель исследования — интерпретация трансформации смыслов экономического действия.

Не случайно Вебер подчеркивает в названии «дух капитализма», для него — это такой строй мышления и поведения, для которого характерно систематическое и рациональное стремление к получению законной прибыли в рамках своей профессии.

Однако Вебер обратил внимание на трансформацию не рационального, а иррационального начала в мотивации экономической деятельности, ведь в тех странах, где дух рационализма и просвещение были развиты более всего (например, во Франции), капитализм был развит меньше, особенно в сравнении с Англией или США.

Никакие рациональные методы или принуждение не могли бы с ней сравниться, поэтому причины возникновения духа капитализма надо искать не в рациональном, а в иррациональном — в религии, в новой этике, задаваемой протестантизмом и безусловно принимаемой человеком.

Что же меняет протестантизм в отношении человека к хозяйству? Уже у Мартина Лютера в его учении в противовес католицизму повышается значение мирской, а следовательно, и хозяйственной деятельности.

Если католическая церковь уход от мирской жизни признавала за высшую ценность, а монастырские уединения — как лучшее средство приближения к Богу, то Лютер, особо ненавидевший монастыри с их индульгенциями и праздным образом жизни, проповедовал, что человек выполняет свой долг перед Богом в своей мирской жизни, профессиональное призвание — это веление Господа, это то, с чем человек должен мириться и за что воздается ему.

Но лютеранство, как и капитализм, осуждало стремление к деньгам и наживе. Поэтому в большей степени не лютеранство, а кальвинизм способствовал развитию духа капитализма.

Кальвинизм признает одним из догматов избранность к спасению. Божественное предопределение разделяет всех людей на избранных и неугодных, одни обретают вечную жизнь, другие осуждены на вечную смерть; никто не может узнать замысел Божий и ничто не может его изменить.

Человек стоит один на один с Богом, и нет никого — ни религиозного братства, ни священника, кто мог бы замолить грехи и добиться изменения предопределения.

Из этого религиозного индивидуализма формируется ответственность за свои дела, самостоятельность, обязательность, честность — все те качества, которые так необходимы для нового торгового капиталистического мира.

Кальвинизм отрицает посредничество между Богом и человеком — даже церковь не выполняет этой функции, нет ничего божественного в рукотворном, поэтому отрицается значение культовых предметов и обрядов как священных.

Тем самым Бог существует как бы в некоем трансцендентальном мире, а в жизненном мире человека нет ничего священного или мифического. Так возникает демифологизация, а следовательно — и рационализация жизни. Кальвинизм еще больше признает труд как богоугодную деятельность.

Идея предопределения означает еще и главный вопрос для человека: избран ли я? Но нельзя даже сомневаться в своей избранности — человек обязан считать себя избранным.

В этом еще одно отличие кальвинизма — здесь уже не нищий или блаженный наиболее приближены к Богу, а крепко стоящий на ногах фермер, трудолюбивый рабочий или удачливый капиталист.

Таким образом, труд в протестантизме получает иную социальную значимость, он становится не простым средством к жизни, а особой ценностью или целью жизни. Кальвинизм признает не просто труд, а аскетический труд.

Если католическая церковь более сдержанна по отношению к поступкам человека — она требует постепенного накопления добрых дел, признавая слабость и греховность человеческого существа, то кальвинизм вводит святость как норму жизни, т. е. систему поведения и постоянный самоконтроль.

Несколько в ином виде аскетизм в миру принимается протестантским сектантством (например, квакерами или меннонитами). Здесь вера предназначена только для возрожденных для Бога людей, лично осознающих и рационально принимающих веру (крещение производится в зрелом возрасте, когда человек осознанно принимает веру, отсюда и название — перекрещенство).

Бог обращается к каждому, а не только к избранным, человек воспринимает это через открывающийся ему «внутренний свет» — надо только дождаться этого божественного откровения. Но для этого мало только на словах признавать Бога, необходимо следовать его заповедям и в жизни, и в труде.

Честность, трудолюбие, бережное отношение ко времени, забвение мирских радостей — вот основные требования, выставляемые протестантскими сектантством. Кроме того, некоторые секты прямо требовали отказа от всех других видов деятельности — политической, военной, считая возможной только трудовую.

Протестантские секты, с присущим им контролем за поведением членов и строгой социальной организацией, сыграли особую роль в развитии капиталистической этики (особенно в США).

Сама принадлежность к секте была свидетельством честности, порядочности и кредитоспособности человека. Все это было крайне необходимо для развивающегося капитализма, где особую роль играли отношения договорные, часто не имеющие юридической формы.

Наоборот, достижения и материальное благополучие считаются свидетельством избранности, а распределение богатства — делом Провидения.

Да и в целом протестантизм кардинально изменяет отношение человека к богатству. Католицизм (правда, и лютеранство) признает богатство неугодным Богу, ведь оно само по себе представляет опасность для души, — его следует раздать бедным.

Протестантизм же считает, что честный труд должен быть справедливо вознагражден, поэтому осуждается не богатство, а наслаждение им, стремление к деньгам как самоцели, нерациональная трата денег и роскошь.

Богатство следует приумножать, каждая потраченная зря марка или гульден отняты у Бога, поэтому не для себя, а для Бога следует богатеть. Так в системе этических ценностей появляется понятие капитала, отделенного от дохода. Богатство именно как производительный капитал стало средством выполнения религиозного долга.

Признавая производительное накопление, протестантизм осуждает излишнее потребление как наслаждение и поклонение рукотворным вещам. Так возникает этическая концепция первоначального накопления капитала.

Итак, заключает Вебер, протестантизм сформировал новую этику экономического поведения: труд стал считаться высшей ценностью, экономическая жизнь стала более индивидуализированной и рационализированной, материальный успех и богатство стали знаками положительной оценки.

В итоге сложились признанные в обществе социальные роли — роль предпринимателя и роль работника. Первый видел в своем деле смысл и цель бытия, зарабатывание денег стало не средством к жизни, а религиозным долгом.

Хотя, в отличие от В. Зомбарта, Вебер, обратив внимание на существенную роль изменений в духовной (социокультурной, религиозной, иррациональной) жизни европейцев, на генезис и развитие капитализма, ни в коей мере не принижал роль трансформации материальных основ нового социально-экономического уклада, лишь подчеркивая важность становления особого типа рациональности как одного из факторов динамики капитализма, обеспечивающего эффективность осуществления капиталистического действия.

А также он одним из первых исследователей капитализма обратил внимание на возможность и необходимость изучения разных типов капиталистического действия, а соответственно — и на существование разных видов капитализма в разных обществах и цивилизациях.